Публикация в журнале Знамя № 5, 2017
Азия
Вадиму
Говори однообразнее,
о своём не говори...
Поезд едет через Азию
в направлении зари.
Поезд едет. Мгла колышется.
Сердце ёжится слегка.
И почти уже не слышится
тепловозного гудка.
В голове туман и пропасти,
и соседи смотрят так,
будто воздух режут лопасти
вертолётного винта.
Сколько мутного и волглого
в их насмешливых словах.
Столько давнего и долгого,
что храни тебя Аллах.
Улыбаются и хмурятся
и стаканами звенят.
Выйдут в тамбур и укурятся
эти четверо ребят.
Поезд мчит. Дорога стелется.
Жив ещё. Стакан налит.
Еле-еле в это верится
в данной местности земли.
А они теперь, как лошади,
смотрят грустно, словно ты
и никчемный и подброшенный
жеребёнок темноты.
Степь
Всё, что ты видишь — это
только степная пыль,
долгое-долгое лето,
выгоревший ковыль.
В раковину ушную
льётся звенящий зной,
в раковине бушуя
синею тишиной.
Чем-то похож на скифа,
чем-то — почти сармат,
в чёрной палате СКЛИФа
скажет «Кранты» медбрат.
И — в отголоске слабом —
звуки, чужие тут,
тулово каменной бабы
белым огнём лизнут.
Лётчик
Н.П.
Проходишь по лезвию — больно и втуне.
Восток серебрится речною форелью.
А запад пылает кипящей латунью.
Ну вот и апрель. Поздравляю с апрелем.
Летит самолёт — стрекоза скоростная.
Дрожит в небесах, расплавляясь, полоска.
И скоро уже наступает Страстная
неделя для мира из мёда и воска.
И лётчик, как бог, наблюдает за нами
с толикой печали. Но впрочем, не стоит....
Он любит лишь это вот небо, ночами
сравнимое с жизнью его холостою.
Простой гастролёр меж землею и небом,
что этому парню кресты и осины.
Он просто проходит сквозь дымчатый невод,
пока позволяет запас керосина.
Привычка
Поэзия — снайперша та ещё.
Чтоб выстрел звенел соловьём,
стоишь, как Саврасов, на тающем,
короче, стоишь на своём.
И видишь поля и погосты,
погосты и снова поля —
твоя — невысокого роста —
привычка, сестричка, земля.
В пункт Б
Когда-нибудь в недорогом отеле,
в каком-нибудь венгерском городке,
в прозрачном, словно стёклышко, апреле,
согласно начертанью на руке,
году в двадцатом, в двадцать первом веке,
успев заметить ровно перед тем,
что странные проходят человеки
по улице — в забавных канотье,
и как-то по-особенному нежно
на тросточках поблёскивает лак.
О да, необратимость неизбежна
и мрак вокруг и светел этот мрак.
По крайней мере, различимы чётко —
оркестрик, выдувающий басы,
танцоры, выдающие чечётку,
и горожан торчащие усы.
И оркестрант, подмигивая мелко,
то бухая, то яростно звеня,
стучит по барабану и тарелкам,
смотря аметропично сквозь меня,
глядит на девочку. Огромною косою
обрамлена девчонки голова —
я всё же представлял тебя другою,
а ты, на самом деле, такова.
все стихи автора
|
