Околотков певец и трущоб,
как солдат, оловянный и стойкий,
я присутствием их не смущён —
неприметных людей у помойки.
Смотришь издали — просто бомжи,
но когда к ним подходишь поближе,
проступает из каждого жизнь
и роман, совершенно некнижный.
Золотые шары фонарей
апельсинами греют округу
и хрипит из транзистора Брель,
сквозь мурма́нскую, знобкую вьюгу.
Для чего он хрипит? и о чём?
На ненашенском этом, французском?
Тут и русский плывёт сургучом,
под теплом апельсиновых сгустков.
Разливного портвейна нектар
сделал мир чуть добрее и краше,
и сквозь мата привычный нагар,
вдруг прорезалось прошлое наше:
— Не изволите сыра? Прошу.
И мелькнёт в злом огне папироски
профиль Мастера... Бред, или жуть? —
он на курсе читал нам Рюноске.
В банку слили кто чем был богат.
И по кругу, по кругу, по кругу.
Кто-то ВГИК поминал, кто-то ад,
сквозь мурма́нскую злобную вьюгу.
Утром голову выломал ёрш...
а в монтажной притихшего мира
резал кадр, то ли свет, то ли дрожь,
невесомым клинком Ясудзиро.
芥川 龍之介 Рюноскэ, Акутагава — яп. писатель
小津 安二郎 Ясудзиро, Одзу — яп. кинорежиссёр
все стихи автора
|
