*
С утра тянулись тучи караванами,
А к вечеру сомкнулись, на ночлег.
Я уезжал в края обетованные,
Счастливый и несчастный человек.
Я уезжал на родину библейскую
И расставался с той, где был рождён.
А город мой (наверное, в отместку мне) –
Ни капли, ни слезиночки дождём.
Рыдая за двоих, я брёл по улицам,
Где детство, юность, отрочество – жизнь…
Где мальчик робко в первый раз целуется,
И от озноба радости дрожит.
Я вспоминал с тоской и наслаждением
Юнца в джинсе заношенной до дыр,
Носящегося с дерзкими идеями
Облагородить, осчастливить мир.
Что мучить душу? Город равнодушен был
К моей тоске, надменно нелюдим.
Точней ворчал он голосом простуженным –
А я ведь вышел попрощаться с ним.
Казалось, что останусь незамеченным,
Тем вечером средь прочих горожан.
Но город всё же бросился на плечи мне,
И всхлипывая, сдался, задрожал.
И лилось по щекам небес прощение,
То самое, понятное без слов.
Мы плакали без всякого смущения…
До рейса оставалось пять часов…
*
Взгляд был прощальным, сирым.
Взгляд был не без укора –
мы расставались миром,
но не смирился город.
Дальней грозой ворчал он,
ветром хлестал – судил он.
Но не скрывал печали
облик его унылый.
Будто не ведал доли
горше,
всё знавший Грозный.
Словно в горниле боли…
И набежали слёзы.
Было его
жалко,
да и себя –
жалко.
Остро,
точней кинжально,
грусти
зудело
жало.
Влажно дышали горем,
Ветров шальных порывы.
Осиротевший город
небо дождём поило.
все стихи автора
|
