Отпусти в синеву
свой серебряный слух —
притаилась на облаке кошка-луна:
шелестя сединой
легкокрылых старух,
ловит теплую мышь
беспокойного сна.
И макает усы —
в молоко февраля.
И царапает белую
смальту окна.
Онемевшие губы
к ней тянет земля —
только кошка всегда остается одна.
И крадется вдоль крыш,
золотым животом
не касаясь седой
черепичной фольги —
и серебряный иней
встает над кустом,
и серебряный ангел
плетет из пурги
нежный профиль зимы…
полукружье плеча…
непослушную линию тонкой ноги…
И в серебряный лес
отступает печаль,
раскачав фонарей золотые круги.
